Лоренс Сандерс - Слепой с пистолетом [Кассеты Андерсона. Слепой с пистолетом. Друзья Эдди Койла]
— Ты принес очень хорошее мясо, — сказала она, — Я его, когда убирала в холодильник, развернула посмотреть.
— Да-да! Спасибо, — подхватил Скализи. — Сколько я тебе должен за продукты?
— Сейчас подсчитаю, — сказал Койл, — Тысячу двести за первую партию — восемь штук. Потом была еще дюжина — это тысяча восемьсот. А теперь еще десять. Это еще полторы штуки. Итого четыре пятьсот. Включая бифштексы.
— Господи! — ужаснулась Ванда, — Дороговато что-то за мясо.
— Заткнись, Ванда, — строго сказал ей Скализи.
— Ты знаешь, кажется, моего друга, — продолжала она, — Великий гангстер!
— Я же сказал — заткнись!
— Пошел ты на…! Я же слышала, что ты обо мне говорил. Из кухни. Я все слышала. Какое его собачье дело — ношу я штаны или нет? Что я тебе — игрушка, которой можно прихвастнуть? Да мой брательник расписывает свой «мустанг» с таким же гонором, как ты — меня. «Я лезу ей туда, она загорается, как спичка!» Черт тебя возьми! Я-то думала, мы друзья. Я-то думала, у нас все по-серьезному! Сволочь ты!
— У тебя тоже так бывает? — спросил Скализи у Эдди Койла.
— Да, не совсем так, но, в общем, то же самое. А у кого нет?
— И ты пошел на… — добавила Ванда.
— Я думаю, это все дурное влияние феминизма, — сказал Скализи. — Господи, кто бы подсказал, что мне с ней делать?
— А по-моему, у них просто мозги куриные, — ответил Эдди Койл. — Знаешь, целый день как белки, в колесе носятся. Торчат дома целыми днями — да думают свои думы, а к тому моменту, как ты домой возвращаешься, они уже накручивают себя до предела. И заводятся с пол-оборота. А делов-то всего — ну, машину не там поставил. Нет, им бы наши заботы. Вот что я думаю. Они бы тогда по-другому запели.
— Я работаю, между прочим, — вставила Ванда. — Я, может, работаю больше, чем вы оба, бездельники сраные! Я себя сама содержу!
— Я же просил тебя заткнуться, — напомнил Скализи.
— А я тебе сказала, чтобы ты шел на… — сказала Ванда. — Будет он еще обо мне такое говорить! А тебе бы понравилось, если бы я начала продавщице в супермаркете рассказывать, какой у тебя конец да что ты просишь меня с ним выделывать? Как бы тебе это понравилось, а?
Скализи вскочил с кресла и влепил Ванде пощечину.
— Я же сказал: заткнись! Я сказал. Захлопни пасть.
— А вот нет! — не унималась Ванда. Она не плакала, — Нет, не будет этого. Тебе сегодня лучше бы ночью спать с открытыми глазами, потому что, может, я решу тебе молотком промеж глаз врезать, ублюдок!
Ванда выбежала из гостиной и что есть силы рванула дверь-гармошку спального отсека трейлера.
— Ты когда-нибудь трахал бабу? — спросил Скализи.
— А то нет! — ухмыльнулся Эдди Койл.
— Ты когда-нибудь трахал бабу без лишней болтовни? — уточнил Скализи, — Я в буквальном смысле. Я начинаю понимать ребят, которые предпочитают сходить к отелю, снять девку за двадцатку. Я серьезно. Платишь ей и говоришь: «А ну-ка сделай мне». И она делает. И никакой головной боли. Все чисто — с гарантией, — и ты получаешь, что хочешь. Я всегда думал: ну, каждому мужику приходится за это платить. Можно вообще без бабы обойтись. Но эта стерва вечно ноет и собачится, и мне иногда так осточертеет, что я думаю: это же все можно получить без лишних разговоров и занудства, понимаешь? Я с этой бабой уже полтора года живу. И я точно знаю: ее может отодрать любой, кто ей в самолете скажет «пожалуйста, мисс» и «спасибо, мисс»! А мне наплевать. То есть я-то не отрицаю: да, я не идеал. Но ведь и она же знала, на что шла, я ее за руку не тянул. Но представляешь, что она делает! Она бесится только потому, что я говорю ей правду в глаза. Да, не носит она штанов. Это же и слепому видно. Да ты и сам увидел — только взглянул на нее. Ну и что тут такого обидного? Баба она клевая, и задница у нее, и иллюминатор — дай Боже! И кончает только так. И я об этом прямо говорю — так чего же она бесится? Я не понимаю.
— Слушай, — сказал Эдди Койл. — Они же все малость прибалделые. Вот прихожу позавчера домой. Как раз у меня накануне была пруха. Приношу шестьсот пятьдесят «зеленых». Шесть сотен и пятьдесят! Думаю: куплю ей новый телевизор, она от него не отходит целый день. Пускай смотрит. Ну, думаю, обрадуется. И что же? Подхожу к двери. И первое, что она мне говорит: «Ты где шлялся? Плита коптит, а я мастеру не могу дозвониться!» Ну, я тут же забываю о телеке. Утром ушел чуть свет и вернулся затемно. А она, конечно, не в себе. Да ну ее. Я пошел и открыл счет в банке. На свое имя. В феврале или марте у меня, может, выгорит одно дельце, в Майами поеду, погреюсь на солнышке. И черт с ней.
— Кстати, — вспомнил Скализи, — деньги. Сколько?
— Четыре пятьсот.
— Сейчас принесу, — сказал Скализи, встал и вышел. Он вернулся через несколько минут с пачкой банкнот. Подал пачку Койлу.
— Пересчитай, — сказал он.
— Нет, — ответил Койл. Он взял пачку и сунул в карман, — Нет, ты меня никогда не накалывал. Я тебе доверяю.
Он встал.
— Уже уходишь?
— Путь неблизкий, — заметил Койл. — Тебе больше ничего не нужно? Может, еще «пушки» понадобятся?
— Вряд ли. Знаешь, я тебе свистну. Но, похоже, мы пока на этом остановимся. Ты будешь в городе?
— По крайней мере до конца месяца. Приближается эта сессия в Нью-Хэмпшире. Не знаю…
— Что, будут проблемы?
— Сам не знаю, — сказал Койл. — Поживем — увидим. Может, и обойдется. А, черт, да разве тут можно знать заранее? Чему быть, того не миновать. Приходится смириться. Не знаю.
— Ну, надеюсь, ты выкарабкаешься, — сказал Скализи.
— Я тоже надеюсь, — ответил Эдди Койл. — Очень надеюсь.
Глава девятнадцатая
Джеки Браун с непроницаемым лицом сидел в приемной, положив на колени руки в наручниках. Тобин Эймс с дробовиком в руках сидел напротив него за письменным столом и не спускал с него глаз. Уотерс и Фоли сидели в кабинете начальника и сквозь стеклянную перегородку смотрели на Джека Брауна и Тобина Эймса.
— Он что-нибудь сказал? — спросил Уотерс.
— Он сказал, что знает свои права, — ответил Фоли, — Он парень крепкий, я тебе доложу.
— Когда вы его арестовали?
— Примерно без четверти пять.
— Вы, надо думать, заезжали куда-то промочить горло по пути сюда?
— Слушай, ты когда-нибудь ездил вечером по сто двадцать восьмому шоссе? — спросил Фоли, — Мы отвезли его в контору судебного исполнителя, запечатлели его рожу, сняли отпечатки и прямиком сюда.
— Ну ладно, — сказал Уотерс, — Уже почти полдевятого. Он тебе сегодня еще понадобится?
— Естественно. Мы должны предъявить ему обвинение.
— Хорошо. Это блестящая идея. И какое же обвинение ты ему собираешься предъявить?
— Двадцать шестая статья, раздел пятьдесят восемь-шестьдесят один. Хранение незарегистрированных автоматов. Пять штук.
— Ну, так чего же ты ждешь — Пасхи? Ты уже четыре часа его водишь за собой. Ему давно уже надо было предъявлять обвинение.
— Я это не хуже тебя знаю, Мори, — сказал Фоли, — но я же не могу родить этот чертов ордер. Моран должен был привезти ордер на обыск его машины. Потом мы ее обыскали. Мы нашли автоматы. Теперь Моран сочиняет обвинительное заключение. Я уже связался с судьей, так что он в курсе. Как только Моран закончит, мы поедем.
— У меня пропали билеты на сегодняшний матч «Брюинз», — вздохнул Уотерс.
— Да, я знаю, — сказал Фоли. — Извини, брат. Но я хотел с тобой потолковать.
— Давай потолкуем.
— Теперь что мне делать?
— То есть после того, как отпустишь его под залог и все такое? — сказал Уотерс, — Сначала ты должен отпустить его под залог.
— Знаю-знаю. Но потом-то что?
— И он поверит? — спросил Уотерс.
— А что, есть выбор?
— Да, — сказал Фоли, — Мы можем его отпустить. Судья с чистым сердцем отпустит его под личную ответственность. Мы можем сказать: «Ну, мистер Браун, увидимся в суде». А потом будем из кожи лезть, чтобы этого сукина сына осудили.
— Ты думаешь, тебе это удастся? — спросил Уотерс.
— Думаю, да. Ублюдок, который просиживает кресло федерального обвинителя, вряд ли сможет на сей раз к чему-нибудь придраться. Я сделал все так, что комар носа не подточит, и Моран тоже обо всем позаботился. Говорю тебе: если бы этот молокосос захотел сходить помочиться, я бы получил ордер прежде, чем отпустить его в сортир.
— Ну, допустим, — согласился Уотерс, — ты отпустишь его под залог, а потом добьешься обвинительного приговора, дальше что?
— Я бы мог кое-что сказать ему на прощание.
— Например?
— Ну, например, — сказал Фоли, — что, как он догадывается, кое-кто на него накапал. Он же не идиот. Сразу просек, что нам кто-то стукнул, когда он будет на станции. Пока мы сюда ехали, он два раза интересовался, кто нам сообщил, что он там будет.
— Ты это занес в протокол задержания, я надеюсь? — спросил Уотерс.
